forked from niklasbuschmann/contrast
-
Notifications
You must be signed in to change notification settings - Fork 0
/
Copy pathChrist-visiting-man.html
131 lines (129 loc) · 32.4 KB
/
Christ-visiting-man.html
1
2
3
4
5
6
7
8
9
10
11
12
13
14
15
16
17
18
19
20
21
22
23
24
25
26
27
28
29
30
31
32
33
34
35
36
37
38
39
40
41
42
43
44
45
46
47
48
49
50
51
52
53
54
55
56
57
58
59
60
61
62
63
64
65
66
67
68
69
70
71
72
73
74
75
76
77
78
79
80
81
82
83
84
85
86
87
88
89
90
91
92
93
94
95
96
97
98
99
100
101
102
103
104
105
106
107
108
109
110
111
112
113
114
115
116
117
118
119
120
121
122
123
124
125
126
127
128
129
130
131
---
lang: ru
title: "Николай Семёнович Лесков. «Христос в гостях у мужика»"
description: "Рассказ Николая Семёновича Лескова «Христос в гостях у мужика»"
comments: false
sharing: true
footer: false
author: Николай Семёнович Лесков
keywords: Николай Семёнович Лесков, Христос в гостях у мужика
layout: page
---
<h3>Рождественский рассказ </h3>
<h4>Посвящается христианским детям </h4>
<p>Настоящий рассказ о том, как сам Христос приходил на Рождество к мужику в гости и чему его выучил, — я слышал от одного старого сибиряка, которому это событие было близко известно. Что он мне рассказывал, то я и передам его же словами. </p>
<hr />
<p>Наше место поселенное<a href="#n_1" title="Поселенное место (поселение) — в Сибири место, где живут ссыльные." id="n_01"><sup>[1]</sup></a>, но хорошее, торговое место. Отец мой в нашу сторону прибыл за крепостное время и России, а я тут и родился. Имели достатки по своему положению довольные и теперь не бедствуем. Веру держим простую, русскую. Отец был начитан и меня к чтению приохотил. Который человек науку любил, тот был мне первый друг, и я готов был за него в огонь и в воду. И вот послал мне один раз Господь в утешение приятеля Тимофея Осиповича, про которого я и хочу вам рассказать, как с ним чудо было. </p>
<p>Тимофей Осипов прибыл к нам в молодых годах. Мне было тогда восемнадцать лет, а ему, может быть, с чем-нибудь за двадцать. Поведения Тимоша был самого непостыдного. За что он прибыл по суду на поселение — об этом по нашему положению, щадя человека, не расспрашивают, но слышно было, что его дядя обидел. Опекуном был в его сиротство да и растратил, или взял, почти все его наследство. А Тимофей; Осипов за то время был по молодым годам нетерпеливый, вышла у них с дядей ссора, и ударил он дядю оружием. По милосердию создателя, грех сего безумия не до конца совершился — Тимофей только ранил дядю в руку насквозь. По молодости Тимофея большего наказания ему не было, как из первогильдейных купцов сослан он к нам на поселение. </p>
<p>Именье Тимошино хотя девять частей было разграблено, но, однако, и с десятою частью еще жить было можно. Он у нас построил дом и стал жить, но в душе у него обида кипела, и долго он от всех сторонился. Сидел всегда дома, и батрак да батрачка только его и видели, а дома он все книги читал, и самые божественные. Наконец мы с ним познакомились, именно из-за книг, и я начал к нему ходить, а он меня принимал с охотою. Пришли мы друг другу по сердцу. </p>
<hr />
<p>Родители мои попервоначалу не очень меня к нему пускали. Он им мудрен казался. Говорили: "Неизвестно, какой он такой и зачем ото всех прячется. Как бы чему худому не научил". Но я, быв родительской воле покорен, правду им говорил, отцу и матери, что ничего худого от Тимофея не слышу, а занимаемся тем, что вместе книжки читаем и о вере говорим, как по святой воле Божией жить надо, чтобы образ создателя в себе не уронить и не обесславить. Меня стали пускать к Тимофею сидеть сколько угодно, и отец мой сам к нему сходил, а потом и Тимофей Осипов к нам пришел. Увидали мои старики, что он человек хороший, и полюбили его, и очень стали жалеть, что он часто сумрачный. Воспомнит свою обиду, или особенно если ему хоть одно слово про дядю его сказать, — весь побледнеет и после ходит смутный и руки опустит. Тогда и читать не хочет, да и в глазах вместо всегдашней ласки — гнев горит. Честности он был примерной и умница, а к делам за тоскою своею не брался. Но скуке его Господь скоро помог: пришла ему по сердцу моя сестра, он на ней женился и перестал скучать, а начал жить да поживать и добра наживать, и в десять лет стал у всех в виду как самый капитальный человек. Дом вывел, как хоромы хорошие; всем полно, всего вдоволь и от всех в уважении, и жена добрая, а дети здоровые. Чего еще надо? Кажется, все прошлое горе позабыть можно, но он, однако, все-таки помнил свою обиду, и один раз, когда мы с ним вдвоем в тележке ехали и говорили во всяком благодушии, я его спросил: </p>
<p>— Как, брат Тимоша, всем ли ты теперь доволен? </p>
<p>— В каком, — спрашивает, — это смысле? </p>
<p>— Имеешь ли все то, чего в своем месте лишился? </p>
<p>А он сейчас весь побледнел и ни слова не ответил, только молча лошадью правил. Тогда я извинился. </p>
<p>— Ты, — говорю, — брат, меня прости, что я так спросил... Я думал, что лихое давно... минуло и позабылось. </p>
<p>— Нужды нет, — отвечает, — что оно давно... минуло — оно минуло, да все-таки помнится... </p>
<p>Мне его жаль стало, только не с той стороны, что он когда-нибудь больше имел, а что он в таком омрачении: Святое Писание знает и хорошо говорить о вере умеет, а к обиде такую прочную память хранит. Значит, его святое слово не пользует. </p>
<p>Я и задумался, так как во всем его умнее себя почитал и от него думал добрым рассуждением пользоваться, а он зло помнит... Он это заметил и говорит: </p>
<p>— Что ты теперь думаешь? </p>
<p>— А так, — говорю, — думаю что попало. </p>
<p>— Нет: ты это обо мне думаешь. </p>
<p>— И о тебе думаю. </p>
<p>— Что же ты обо мне, как понимаешь? </p>
<p>— Ты, мол, не сердись, я вот что про тебя подумал. Писание ты знаешь, а сердце твое гневно и Богу не покоряется. Есть ли тебе через это какая польза в Писании? </p>
<p>Тимофей не осерчал, но только грустно омрачился и лице и отвечает: </p>
<p>—Ты святое слово проводить не сведущ. </p>
<p>— Это, — говорю, — твоя правда, я не сведущ. </p>
<p>— Не сведущ, — говорит, — ты и в том, какие на свете обиды есть. </p>
<p>Я и в этом на его сдание<a href="#n_2" title="Сдание - ответ, возражение, отпор." id="n_02"><sup>[2]</sup></a> согласился, а он стал говорить, что есть таковые оскорбления, коих стерпеть нельзя, — и рассказал мне, что он не за деньги на дядю своего столь гневен, а за другое, чего забыть нельзя. </p>
<p>— Век бы про это молчать хотел, но ныне тебе, — говорит, — как другу моему откроюсь. </p>
<p>Я говорю: </p>
<p>— Если это тебе может стать на пользу — откройся. </p>
<p>И он открыл мне, что дядя смертно огорчил его отца, свел горем в могилу его мать, оклеветал его самого и при старости своих лет улестил и угрозами понудил одних людей выдать за него, за старика, молодую девушку, которую Тимоша с детства любил и всегда себе в жену взять располагал. </p>
<p>— Разве, — говорит, — все это можно простить? Я его в жизнь не прощу. </p>
<p>— Ну да, — отвечаю, — обида твоя велика, это правда, а что Святое Писание тебя не пользует, и то не ложь. </p>
<p>А он мне опять напоминает, что я слабже его в Писании, и начинает доводить, как в Ветхом Завете святые мужи сами беззаконников не щадили и даже своими руками заклали (3Цар. 18:21-40). Хотел он, бедняк, этим совесть свою передо мной оправдать. </p>
<p>А я по простоте своей ответил ему просто. </p>
<p>— Тимоша, — говорю, — ты умник, ты начитан и все знаешь, и я против тебя по Писанию отвечать не могу. Я что и читал, откроюсь тебе, не все разумею, поелику я человек грешный и ум имею тесный. Однако скажу тебе: в Ветхом Завете все ветхое и как-то рябит в уме двойственно, а в Новом — яснее стоит. Там надо всем блистает. "Возлюби, да прости" (Мтф. 5:44), и это всего дороже, как злат ключ, который всякий замок открывает. А в чем же прощать, неужели в некоей малой провинности, а не в самой большой вине? </p>
<p>Он молчит. </p>
<p>Тогда я положил в уме: "Господи! Не угодно ли воле Твоей через меня сказать слово душе брата моего?" И говорю, как Христа били, обижали, заплевали и так учредили, что одному Ему нигде места не было, а Он всех простил. </p>
<p>— Последуй, — говорю, — лучше сему, а не отомстительному обычаю. </p>
<p>А он пошел приводить большие толкования, как кто писал, что иное простить яко бы все равно что зло приумножить. </p>
<p>Я на это упровергать не мог, но сказал только: </p>
<p>— Я-то опасаюсь, что "многие книги безумным тя творят" (Деян. 26:24). Ты, — говорю, — ополчись на себя. Пока ты зло помнишь — зло живо, — а пусть оно умрет, тогда и душа твоя в покос жить станет. </p>
<p>Тимофей выслушал меня и сильно сжал мне руку, но обширно говорить не стал, а сказал кратко: </p>
<p>— Не могу, оставь — мне тяжело. </p>
<p>Я оставил. Знал, что у него болит, и молчал, а время шло, и убыло еще шесть лет, и во все это время я за ним наблюдал и видел, что все он страдает и что если пустить его на всю свободу да если он достигнет где-нибудь своего дядю, — забудет он все Писание и поработает сатане мстительному. Но в сердце своем я был покоен, потому что виделся мне тут перст божий. Стал уже он помалу показываться, ну так, верно, и всю руку увидим. Спасет Господь моего друга от греха гнева. Но произошло это весьма удивительно. </p>
<hr />
<p>Теперь Тимофей был у нас в ссылке шестнадцатый год, и прошло уже пятнадцать лет, как он женат. Было ему, стало быть, лет тридцать семь или восемь, и имел он трех детей и жил прекрасно. Любил он особенно цветы розаны и имел их у себя много и на окнах, и в палисаднике. Все место перед домом было розанами покрыто, и через их запах был весь дом в благовонии. </p>
<p>И была у Тимофея такая привычка, что, как близится солнце к закату, он непременно выходил в свой садик и сам охорашивал свои розаны и читал на скамеечке книгу. Больше, сколь мне известно, и то было, что он тут часто молился. </p>
<p>Таким точно порядком пришел он раз сюда и взял с собою Евангелие. Пооглядел розаны, а потом присел, раскрыл книгу и стал читать. Читает, как Христос пришел в гости к фарисею и Ему не подали даже воды, чтобы омыть ноги (Луки 7:36-44). И стало Тимофею нестерпимо обидно за Господа и жаль Его. Так жаль, что он заплакал о том, как этот богатый хозяин обошелся со святым гостем. Вот тут в эту самую минуту и случилося чуду начало, о котором Тимоша мне так говорил: </p>
<p>— Гляжу, — говорит, — вокруг себя и думаю: какое у меня всего изобилие и довольство, а Господь мой ходил в такой ценности и унижении... И наполнились все глаза мои слезами и никак их сморгнуть не могу; и все вокруг меня стало розовое, даже самые мои слезы. Так, вроде забытья или обморока, и воскликнул я: "Господи! Если б ты ко мне пришел — я бы тебе и себя самого отдал". </p>
<p>А ему вдруг в ответ откуда-то, как в ветерке в розовом, дохнуло: </p>
<p>— Приду! </p>
<p>Тимофей с трепетом прибежал ко мне и спрашивает: </p>
<p>— Как ты об этом понимаешь: неужели Господь ко мне может в гости прийти? </p>
<p>Я отвечаю: </p>
<p>— Это, брат, сверх моего понимания. Как об этом, можно ли что усмотреть в Писании? </p>
<p>А Тимофей говорит: </p>
<p>В Писании есть: "Все тот же Христос ныне и вовеки" (Евр. 13:8), — я не смею не верить. </p>
<p>— Что же, — говорю, — и верь. </p>
<p>— Я велю что день на столе ему прибор ставить. </p>
<p>Я плечами пожал и отвечаю: </p>
<p>— Ты меня не спрашивай, смотри сам лучшее, что к его воле быть может угодное, а впрочем, я и в приборе ему обиды не считаю, но только не гордо ли это? </p>
</p>— Сказано, — говорит, — "сей грешники приемлет и с мытарями ест" (Мтф. 9:11). </p>
<p>— А и то, — отвечаю, — сказано: "Господи! Я не достоин, чтобы ты взошел в дом мой" (Мтф. 8:8). Мне и это нравится. </p>
<p>Тимофей говорит: — Ты не знаешь. </p>
<p>— Хорошо, будь по-твоему. </p>
<hr />
</p>Тимофей велел жене с другого же дня ставить за столом лишнее место. Как садятся они за стол пять человек — он, да жена, да трое ребятишек, — всегда у них шестое место и конце стола почетное, и перед ним большое кресло. </p>
Жена любопытствовала: что это, к чему и для кого? Но Тимофей ей не все открывал. Жене и другим он говорил только, что так надо по его душевному обещанию "для первого гостя", а настоящего, кроме его да меня, никто не знал. <br />
</p>Ждал Тимофей Спасителя на другой день после слова и розовом садике, ждал в третий день, потом в первое воскресенье — но ожидания эти были без исполнения. Долгодневны и еще были его ожидания: на всякий праздник Тимофей все ждал Христа в гости и истомился тревогою, но не ослабевал в уповании, что Господь свое обещание сдержит — придет. Открыл мне Тимофей так, что "всякий день, говорит, я молю: "Ей, гряди, Господи!" — и ожидаю, но не слышу желанного ответа: "Ей, гряду скоро!"(Откр. 22:20)" </p>
<p>Разум мой недоумевал, что отвечать Тимофею, и часто я думал, что друг мой загордел и теперь за то путается в напрасном обольщении. Однако Божие смотрение о том было иначе. </p>
<hr />
<p>Наступило Христово Рождество. Стояла лютая зима. Тимофей приходит ко мне на сочельник и говорит: </p>
<p>— Брат любезный, завтра я дождусь Господа. </p>
<p>Я к этим речам давно был безответен, и тут только спросил: </p>
<p>— Какое же ты имеешь в этом уверение? </p>
<p>— Ныне, — отвечает, — только я помолил: "Ей, гряди, Господи!" — как вся душа во мне всколыхнулася и в ней словно трубой вострубило: "Ей, гряду скоро!" Завтра его святое Рождество — и не в сей ли день он пожалует? Приди ко мне со всеми родными, а то душа моя страхом трепещет. </p>
<p>Я говорю: </p>
<p>— Тимоша! Знаешь ты, что я ни о чем этом судить не умею и Господа видеть не ожидаю, потому что я муж грешник, но ты нам свой человек — мы к тебе придем. А ты если уповательно ждешь столь великого гостя, зови не своих друзей, а сделай ему угодное товарищество. </p>
<p>— Понимаю, — отвечает, — и сейчас пошлю услужающих у меня и сына моего обойти села и звать всех ссыльных — кто в нужде и в бедствии. Явит Господь дивную милость — пожалует, так встретит все по заповеди. (Луки 14:13-14)</p>
<p>Мне и это слово его тоже не нравилось. </p>
<p>— Тимофей, — говорю, — кто может учредить все по заповеди? Одно не разумеешь, другое забудешь, а третье исполнить не можешь. Однако если все это столь сильно "трубит" в душе твоей, то да будет так, как тебе открывается. Если Господь придет, он все, чего недостанет, пополнит, и если ты кого ему надо забудешь, он недостающего и сам приведет. </p>
<hr />
<p>Пришли мы в Рождество к Тимофею всей семьей, попозже, как ходят на званый стол. Так он звал, чтобы всех дождаться. Застали большие хоромы его полны людей всякого нашенского, сибирского, засыльного роду. Мужчины и женщины и детское поколение, всякого звания и из разных мест — и российские, и поляки, и чухонской веры. Тимофей собрал всех бедных поселенцев, которые еще с прибытия не оправились на своем хозяйстве. Столы большие, крыты скатертями и всем, чем надобно. Батрачки бегают, квасы и чаши с пирогами расставляют. А на дворе уже смеркалося, да и ждать больше было некого: все послы домой возвратилися и гостям неоткуда больше быть, потому что на дворе поднялась мятель и вьюга, как светопреставление. </p>
<p>Одного только Гостя нет и нет — Который всех дороже. </p>
<p>Надо было уже и огни зажигать да и за стол садиться, потому что совсем темно понадвинуло, и все мы ждем в сумраке при одном малом свете от лампад перед иконами. </p>
<p>Тимофей ходил и сидел, и был, видно, в тяжкой тревоге. Все упование его поколебалось: теперь уже видное дело, что не бывать "великому Гостю". </p>
<p>Прошла еще минута, и Тимофей вздохнул, взглянул на меня с унылостью и говорит: </p>
<p>— Ну, брат милый, вижу я, что либо угодно Господу оставить меня в посмеянии, либо прав ты: не умел я собрать всех, кого надо, чтоб его встретить. Будь о всем воля Божия: помолимся и сядем за стол. </p>
<p>Я отвечаю: </p>
<p>— Читай молитву. </p>
<p>Он стал перед иконою и вслух зачитал: "Отче наш, иже еси на небеси" (Мтф. 6:9-13), а потом: "Христос рождается, славите, Христос с небес, срящите<a href="#n_4" title="Срящите - встречайте." id="n_04"><sup>[4]</sup></a>, Христос на земли..." </p>
<p>И только он это слово вымолвил, как внезапно что-то так страшно ударило со двора в стену, что даже все зашаталось, а потом сразу же прошумел шум по широким сеням, и вдруг двери в горницу сами вскрылися настежь. </p>
<hr />
<p>Все люди, сколько тут было, в неописанном страхе шарахнулись в один угол, а многие упали, и только кои всех смелее на двери смотрели. А в двери на пороге стоял старый-престарый старик, весь в худом рубище, дрожит и, чтобы не упасть, обеими руками за притолки держится; а из-за него из сеней, где темно было, — неописанный розовый свет светит, и через плечо старика вперед в хоромину выходит белая, как из снега, рука, и в ней длинная глиняная плошка с огнем — такая, как на беседе Никодима<a href="#n_3" title="Беседа Никодима — традиционный сюжет в иконописи, восходящий к 3 гл. Евангелия от Иоанна." id="n_03"><sup>[3]</sup></a> пишется... Ветер с вьюгой с надворья рвет, а огня не колышет... И светит этот огонь старику в лицо и на руку, а на руке в глаза бросается заросший старый шрам, весь побелел от стужи. </p>
<p>Тимофей как увидал это, вскричал: </p>
<p>— Господи! Вижду и приму его во имя твое, а ты сам не входи ко мне: я человек злой и грешный. — Да с этим и поклонился лицом до земли. А с ним и я упал на землю от радости, что его настоящей христианской покорностью тронуло; и воскликнул всем вслух: </p>
<p>— Вонмем<a href="#n_5" title="Вонмем - слушайте (буквально: восслушаем)." id="n_05"><sup>[5]</sup></a>: Христос среди нас! </p>
<p>А все отвечали: </p>
<p>— Аминь, — то есть истинно. </p>
<hr />
<p>Тут внесли огонь; я и Тимофей восклонились от полу, а белой руки уже не видать — только один старик остался. </p>
<p>Тимофей встал, взял его за обе руки и посадил на первое место. А кто он был, этот старик, может быть, вы и сами догадаетесь: это был враг Тимофея — дядя, который всего его разорил. В кратких словах он сказал, что все у него прошло прахом: и семьи, и богатства он лишился, и ходил давно, чтобы отыскать племянника и просить у него прощения. И жаждал он этого, и боялся Тимофеева гнева, а в эту мятель сбился с пути и, замерзая, чаял смерти единой. </p>
<p>— Но вдруг, — говорит, — кто-то неведомый осиял меня и сказал: "Иди, согрейся на моем месте и поешь из моей чаши", взял меня за обе руки, и я стал здесь, сам не знаю отколе. </p>
<p>А Тимофей при всех отвечал: </p>
<p>— Я, дядя, твоего провожатого ведаю: это Господь, который сказал: "Аще алчет враг твой — ухлеби его, аще жаждет — напой его" (Рим. 12:20). Сядь у меня на первом месте — ешь и пей во славу Его, и будь в дому моем во всей воле до конца жизни. </p>
<p>С той поры старик так и остался у Тимофея и, умирая, благословил его, а Тимофей стал навсегда мирен в сердце своем. </p>
<hr />
<p>Так научен был мужик устроить в сердце своем ясли для рожденного на земле Христа. И всякое сердце может быть такими яслями, если оно исполнило заповедь: "Любите врагов ваших, благотворите обидевшим вас" (Мтф. 5:44). Христос придет в это сердце, как в убранную горницу, и сотворит себе там обитель (Ин. 14:23). </p>
<p>Ей, гряди, Господи; ей, гряди скоро! </p>
<p>1881 </p>
<h4>Сноски</h4>
<p><strong id="n_1">[1]</strong> <em>Поселенное место</em> (поселение) — в Сибири место, где живут ссыльные. <a href="#n_01">Назад ↑</a></p>
<p><strong id="n_2">[2]</strong> Сдание — ответ, возражение, отпор. <a href="#n_02">Назад ↑</a></p>
<p><strong id="n_3">[3]</strong> <em>Беседа Никодима</em> — традиционный сюжет в иконописи, восходящий к 3 гл. Евангелия от Иоанна. <a href="#n_03">Назад ↑</a></p>
<p><strong id="n_4">[4]</strong> Срящите — встречайте. <a href="#n_04">Назад ↑</a></p>
<p><strong id="n_5">[5]</strong> Вонмем — слушайте (буквально: восслушаем). <a href="#n_05">Назад ↑</a></p>